Зеркало времени - Страница 175

175

Мадам страшно переменилась. Девичье лицо, которое я так хорошо помнила и так часто видела во сне, пока жила в Эвенвуде, стало теперь худым и изможденным; роскошные светлые волосы поредели и истончились; некогда гладкие, мягкие руки сделались костлявыми, как у древней старухи, и непроизвольно тряслись. О, мой прекрасный, вечно молодой ангел-хранитель! Что с вами случилось?

Обретя наконец дар речи, я поприветствовала мадам и запечатлела поцелуй на изрезанном морщинами лбу. Она взяла мою руку, и я села рядом с ней на обитый гобеленом диванчик, где мы часто сиживали с книгой, когда погода препятствовала нам отправиться на прогулку в Булонский лес.

— Почему ты не предупредила о своем приезде? — спросила мадам со странной дрожью в голосе, словно недовольная моим возвращением.

— Я хотела сделать сюрприз вам — и мистеру Торнхау, разумеется, — ответила я по возможности веселее. — Он дома? Не велеть ли Жану позвать его, чтобы я могла сообщить новости вам обоим разом? Нет… пожалуй, я сама схожу за ним. Он наверняка по обыкновению сидит за своими книгами…

— Мистера Торнхау здесь нет, — перебила меня мадам, отпуская мою руку и отводя взгляд в сторону. — Его здесь нет.

— Так он ушел? А куда? И скоро ли вернется.

— Он никогда не вернется. Я никогда больше не увижу его, кроме как в своем воображении, а сама я скоро покину бренный мир. Я умираю, дитя мое.

Воспоминания о последовавшем разговоре по сей день причиняют мне нестерпимую боль, словно вечная незаживающая рана.

Пока сумерки сгущались до темноты и дождь барабанил в окна, передо мной один за другим раскрывались секреты.

Секреты! Кончатся ли они когда-нибудь? Почему в отношениях людей, заявляющих о своей любви друг к другу, нет честности и откровенности? Столько всего утаивалось от меня, столько оставалось погребенным под спудом молчания! Почему они ничего не сказали мне? Я всецело доверяла им, а они обманывали меня. Стрела, пущенная мне прямо в грудь, а потом грубо выдернутая из моего живого тела, не причинила бы мне такой дикой, такой мучительной боли, какую испытала я, когда человек, пользовавшийся моим безоговорочным доверием и глубочайшим уважением, наконец открыл мне всю правду.

Я не стану — просто не в силах — дословно воспроизводить здесь рассказ мадам. Вместо этого позвольте мне сейчас, когда моя история близится к концу, в последний раз обратиться к краткой записи, сделанной мной в завершение того ужасного дня в Секретном дневнике — в хранилище тайных сведений, столь усердно пополнявшемся мной по наказу мадам.

...

Признание мадам

Maison de l'Orme, 24 мая 1877 г.

Вот четыре секрета, раскрытые мне мадам в этот приснопамятный день.

1. После смерти моей матери «Эдвин Горст» (чье настоящее имя Эдвард Глайвер) покинул Maison de l'Orme и отправился в свои странствия по Востоку. Это правда.

Потом пришло сообщение, что он умер в Константинополе, и гроб с его телом привезли обратно в Париж. Это ложь.

Он не умер. В гробу, гниющем под гранитной плитой на кладбище Сен-Винсен, лежат лишь камни да земля. Он не умер в возрасте сорока двух лет в 1862 году, как гласит надпись на надгробье. Он до сих пор жив. Мой отец жив.

Таков первый секрет.

2. Через год после мнимой смерти «Эдвина Горста» мистер Торнхау поселился в Maison de l'Orme и стал заниматься моим образованием.

Тремя неделями ранее Бэзил Торнхау и вдовая мадам Делорм тайно обвенчались в деревенской церкви близ Фонтенебло. С тех пор они, скрытно от всех, жили как муж и жена.

Таков второй секрет.

3. Отгадайте загадку.

Пышноусый «Эдвин Горст» умер и похоронен — однако продолжал жить. Чисто выбритый Бэзил Торнхау жил и дышал — однако никогда не существовал.

Ответ простой.

Бэзил Торнхау являлся — является — моим отцом. Бэзил Торнхау и есть Эдвард Глайвер, убивший Феба Даунта.

Дюпор — Глайвер — Глэпторн — Горст — Торнхау. Пять имен. Один живой человек. Один живой отец.

Таков третий секрет.

4. Мадам полюбила моего с отца с первой встречи с ним, произошедшей многими годами ранее, когда он пылал страстью к другой — к самой близкой ее подруге. Но упомянутая подруга и мужчина, которого она любила на самом деле, поставили своей целью погубить моего отца, дабы завладеть всем, что принадлежало ему по праву.

Требуются ли дальнейшие пояснения?

Той подругой была мисс Эмили Картерет.

Ее возлюбленным был Феб Даунт.

Мадам Делорм звалась в девичестве Мари-Мадлен Буиссон.

Таков четвертый секрет.

Здесь запись обрывается, но мне предстоит узнать еще несколько секретов, пусть и не столь существенных.

В ходе своего повествования мадам часто умолкала и откашливалась в льняной носовой платок. Она старалась прятать платок от моих глаз, но я ясно разглядела зловещие пятна крови на белой ткани и сразу же поняла, что они означают.

— Доктор говорит, я не доживу до листопада, — промолвила она, глядя на колеблемые ветром ветви каштана за окном, уже едва видные в сгустившейся темноте.

Я по-прежнему любила мадам, хотя она всю жизнь обманывала меня, и прогноз врача поразил меня в самое сердце.

— Ну, вы должны доказать, что он ошибался, — бодро сказала я с натужной улыбкой. — Я увезу вас… в Италию. Во Флоренцию. Вы вернетесь оттуда здоровая и счастливая и увидите, как с нашего каштана опадают листья, а потом увидите, как он снова покрывается листвой по весне, — и так еще много, много весен.

175